Двадцать лет – для театра срок огромный и даже, по Станиславскому, критический. И если после двадцати лет своего существования театр не просто есть, а демонстрирует «признаки жизни» полноценной: органичной, динамической, творческой, жизни художественной, то это, по-моему, есть чудо. С чем и хочется прежде всего поздравить Театр танца. Опыт его – редкий в наших палестинах успешный опыт творческой институции, рожденной в провинции, но не ставшей «провинциальной», небольшой по масштабам, но не ставшей «маленькой», двадцать лет борющейся за существование, но не «выживающей», а по-настоящему интересно, продуктивно живущей и развивающейся – этот опыт, я убежден, достоин не только уважения и одобрения, но и серьезного, вдумчивого изучения. Мне весьма дискомфортно и неловко говорить об этом значительном, не побоюсь сказать, выдающемся опыте в нескольких словах. И все же: что обеспечило Театру танца плодотворное двадцатилетие при неизбежной за эти годы и неоднократной смене артистических поколений, хореографических увлечений и персон, даже названий (мне очень нравилось то, первое название: «Хореографическая компания «Балет плюс»)? Несомненно, в «объективных» посылках-условиях – качественные, закрепленные в традиции и профессиональном уровне танцоров ресурсы екатеринбургской балетной культуры. Но ведь этого недостаточно (рядом – грустный пример девальвации и деградации балетной культуры в некогда славном театре). Никуда не уйдешь от «человеческого» фактора, воплощенного прежде всего в личности отца-основателя, идеолога и бессменного руководителя Театра танца – Олега Петрова. Поддержанного, разумеется, им же сформированной командой профессионалов: педагогов-репетиторов, хореографов, артистов, менеджеров. И все же, что ни говори, Театр танца – театр Олега Петрова. И это – подтверждение общетеатральной закономерности новейшей (ХХ – нач. XXI вв.) эпохи. Я думаю, жизнеспособность и художественная плодотворность Театра танца держится на трех «петровских» китах. Первый – энтузиазм и воля Петрова, с едва ли не детских лет убежденно преданного искусству танца и «положившего жизнь» на воплощение собственной мечты о современном Театре танца. Без этой мечты и питаемых ею энергии и упорства Олега Петрова, его смелости и дерзкой вдохновенной «настырности», согласитесь, театра давно бы не было. Второй кит – художественный максимализм Петрова. Свою рецензию на одну из первых постановок «Балета плюс» я назвал «Мечтать о Хрустальном дворце» имея ввиду дорогой для Петрова мифообраз идеала, рожденный гением Баланчина. Конечно, не в каждой своей постановке театр Петрова прорывался к Хрустальному дворцу, но, ведомый своим лидером, всегда к этому стремился. Можно отдельно говорить о месте, какое занимает в коллективном сознании «петровцев» содержательно и стилево менявшаяся, но неизменная в своей, странной для нашей неромантической эпохи, романтической императивности идея красоты. Оказывается, публика «неромантической эпохи» тоже хочет красоты и потому так благодарно отзывчива на всегда зрелищные, эстетически насыщенные и визуально впечатляющие, эмоционально свежие и, я бы сказал, праздничные спектакли Тетра танца. Для меня (и, думаю, не только для меня) одним из бесспорных, ибо чувственных, симптомов высокого качества (другими словами — красоты) не только отдельных спектаклей, но всей «художественной жизнедеятельности» Театра танца была и остается их мощная энергетика. Подчиняющая и артистов (самоотдача и страстность на сцене – их «фирменное» свойство), и зрителей, непременно расстающихся на время спектаклей в театре Петрова с любой вялостью и сонливостью. И третий кит, пожалуй, самый интересный для анализа, самый поучительный и полезный для современного театра. Я говорю о широте, гибкости, открытости художественной программы Петрова и его театра, их отзывчивости ко всему интересному, значительному, духовно созвучному современному человеку, независимо от того, «старое» это или «новое». Театр начинался с классики, но живой. И всегда сохранял свой классический балетный фундамент, «замес». Но без заносчивости и конъюнктурного ажиотажа отдался ветрам времени, его технологической и эстетической полифонии . Стал местом встречи классики, модерна и contemporary dance, их диалога и взаимовлияния. Стал местом поиска, духовных и профессиональных вопросов, творческих проб и ошибок. Но всегда, что мне нравится, со своей позицией, всегда чуть-чуть в стороне от моды, всегда с поиском собственного «избирательного сродства». И какая при этом получилась яркая картина, какая интригующая любое незашоренное сознание художественная амплитуда! Брутальный (но внутренне неотрывный от классики) радикализм Карин Сапорта; модерново утонченный и драматичный, внутренне раскрепощенный, но неизменный в своей преданности мировой гармонии неоклассицизм Тьери Маландена; электризующий телесность токами психических экстрем современности экспрессионизм Пала Френака… Чтобы все это и многое другое осуществить, органически соединить, понадобилось воспитать особых, во многом новых телом, душой и духом танцовщиков. И если продолжать «в том же духе» (а мы, зрители, этого хотим, и само время этого «хочет»!), надобно и «воспроизводство» «своих» артистов продолжать, и новые, работающие на границах, хореографические индивидуальности находить. «И не единой долькой не отступаться от лица». И, конечно, «быть живым». Да будут Театр танца, Олег Петров и его замечательная команда и их мечта о Хрустальном дворце! Лев Закс, ректор Гуманитарного университета, профессор, доктор философских наук.